Юлия Фишер и оркестр Петербургской филармонии в Гаштайге (Мюнхенской филармонии)

В концерте Брамса солисту приходится ждать своего блестящего вступления на форте долгие 89 тактов. Что дало возможность подольше, с удивлением восхищаться звуком Заслуженного коллектива России: глубоким, «в полном цвету», «немецким» звуком, как у Дрезденского, под управлением Тилеманна. Старейший оркестр России, с благороднейшей дирижерской родословной от Рихарда Штрауса, Артура Никиша, Бруно Вальтера, Отто Клемперера до Евгения Мравинского, с первого такта показал филармоническому залу в Гаштайге, что такое продвинутая культура звука. А потом вступила Юлия Фишер и околдовала своим великолепным эспрессиво – точно так же, с первого такта.

Концерт Брамса можно понимать как «классический» или «позднеромантический», таким образом делая выбор между двумя возможными интерпретациями. Но Юлия Фишер пошла своим собственным путем: она прекрасно сочеталась в диалоге с оркестром, сосредоточившись скорее не на соревновании, а на уравновешенности и балансе, однако с высочайшей виртуозностью, вдохновением и благородной мощью. Она высветила различные планы в каденции Йозефа Иоахима, исполнила фа-минорное кантиленное адажио с мечтательным лиризмом, а форте в финале с воодушевлением.

Сыгранный на бис знаменитый 24-й каприс Паганини еще раз подтвердил ее вдохновенную виртуозность. Затем маэстро Юрий Темирканов обратился к экзистенциальному Чайковскому. Без дирижерской палочки, скупыми заостренными жестами, преемник Мравинского продемонстрировал в Четвертой симфонии не сентиментальность и нервность, а серьезность, этос и масштаб великой души, запечатленные в программном сочинении.

И вновь оркестр покорил, на этот раз уже в полном составе, своим неслыханным искусством звука: от тонкой колористики деревянных духовых, кантилены в канцоне-андантино и живописного пиццикато в скерцо до вдохновленного фольклором заключительного танца «con fuoco» в финале. Бурные аплодисменты.

Клаус П. Рихтер