В числе поводов для гордости международных концертных серий в зале Bridgewater – концерты русских оркестров. Я был в этом зале в ноябре 2014 года на гастрольном вечере Заслуженного коллектива России под управлением Юрия Темирканова, когда они превосходно исполнили Десятую симфонию Шостаковича. Сегодня здесь состоялось выступление Академического симфонического оркестра Петербургской филармонии — возможно, единственного значительного русского коллектива, которого я никогда не слышал — и, безусловно, этой встречи стоило дождаться.

Открыла концерт Концертная сюита «Карелия» Сибелиуса — сочинение, гарантированно приносящее успех у публики, полное широких незабываемых мелодий. Сыгранная с подлинной искренностью, сюита позволила оркестрантам размяться без лишних усилий.

Затем последовал Тройной концерт Бетховена для фортепиано, скрипки, виолончели и оркестра — солидный опус, длящийся около 36 минут. Это, возможно, наименее известный из всех концертов Бетховена, не часто звучащий со сцены — и этой ситуации не помогает даже участие трех солистов. Мне всегда казалось странным, что пианист нередко сидит спиной к другим солистам, что вынуждает его неловко крутиться, когда ему нужно оглядеться, в следствие чего возникает нехватка взаимодействия, необходимого пианисту с его в общем-то довольно невзыскательной ролью. Александр Ситковецкий выделялся среди солистов, игравших очень впечатляюще, тем, что сохранил известную степень классической сдержанности в сравнении с Натали Клейн, расточавшей такую романтическую страсть, словно она играла виолончельную сонату Рахманинова где-то столетие спустя.

Центральным сочинением концерта стала Вторая симфония Рахманинова, которая обычно подвергается диким купюрам. К счастью, Маэстро Дмитриев представил партитуру в её полноте. Сродство маэстро Дмитриева с этим сочинением, непринужденно подтверждаемое на всем протяжении исполнения, обеспечило всему ему неповреждённую целостность. Хотя оркестр наверняка играл это сочинение много десятков раз, в исполнении не было ни капли рутины, напротив, оно было полно свежести и естественности. Полное задумчивой таинственности, обширное вступление отличается плавностью развёртывания и мучительно прекрасными мелодиями, оно было трактовано Маэстро Дмитриевым как постепенное возрастание силы, интенсивности и чувства беспокойства. В энергичном скерцо проявились черты галопа, хотя никаких поблажек не было сделано и в момент, когда композитор представляет знаменитую тающую тему в середине, самую известную во всём творчестве Рахманинова. Весьма восторженная и идилличная прекрасная мелодия, открывающая Adagio, словно «наводнила» слушателя, постепенно становясь всё более страстной. Торжествующий характер финалу придало мощное прочтение Академического симфонического оркестра, который, несмотря на изнурительную длину симфонии, сохранил самообладание на всём протяжении сочинения, оставив по себе приятное чувство удовлетворения.

Michael Cookson