Когда продолжительные аплодисменты наконец начали угасать, и оркестр ушёл со сцены, женщина, сидевшая перед нами, повернулась к своим друзьям и сказала: «Это была привилегия – увидеть этот оркестр».

Ничто не могло бы лучше подвести итог вечера.

Под твёрдым руководством и тотальным контролем дирижёра Владимира Альтшулера – который управлял даже нами, указывая, где и когда нам следует аплодировать – 70 с лишним музыкантов, втиснутых на сцену, заполнили зал Корнуолла таким роскошным звуком, каковой всегда приятно слышать.

Вечер начался с Девятой симфонии Шостаковича, запрещённой во времена Сталина. Написанная в 1945 году и приуроченная к празднованию победы над нацистской Германией, она оказалось гораздо более легкой и радостной пьесой, <чем ожидалось>, к большому неудовольствию партии.

Но это произведение оказалось истинным наслаждением для нас, оно было исполнено как удивительное вступление к музыкальному великолепию, занимавшему нас весь вечер.

Страсть, удовольствие и блеск объединились в Скрипичном концерте Чайковского, в нём солировал виртуозный, энергичный и живой Александр Ситковецкий. Я был так увлечён, так привлечён его энергией, его контролем, его владением музыкой, что поймал себя на том, что я затаил дыхание, стараясь не упустить даже паузы. Одно слово – благоговение.

Полный состав оркестра вернулся на сцену в финальном сочинении – «Ромео и Джульетте» Чайковского, в пьесе, которую все знают, и которая не разочаровала. В программе эта увертюра-фантазия описывалась как первый шедевр Чайковского, и она была сыграна мастерски – нас смахнуло в волны романтических чувств: радости и отчаяния. Это было всепоглощающе – будто ничего в мире не существовало кроме этой музыки и этих музыкантов. Великолепно.

После двух бисов и бурных оваций, мы все покинули зал, сознавая, что только что видели нечто очень особенное.