Симфония № 6

История создания

Шестая симфония Шостаковича оказалась для слушателей полной неожиданностью. Неожиданным было все: три части вместо обычных четырех, отсутствие привычного сонатного аллегро в начале симфонии, сходные по кругу образов вторая и третья части. «Симфония без головы», «симфония с двумя скерцо» – так долгое время называли Шестую. Некоторые критики увидели смысл сочинения в резком контрасте между скорбной первой частью и двумя остальными – они истолковали его как автобиографическое противопоставление минувшим тягостным сомнениям одинокой личности оптимистического взгляда на жизнь. Были и те, кто вообще отказывался воспринимать симфонию как художественное целое, считая, что композитор соединил несоединимое. Время, однако, показало, что симфония вполне жизнеспособна, а ее содержание глубже, чем предполагали даже наиболее доброжелательные судьи.

Колорит первой, медленной части – матовый, словно подернутый туманной дымкой. Неспешно, ровно излагается главная тема, в которой трудно не ощутить настроения скорбного раздумья. Вторая тема усиливает впечатление – печальный напев английского рожка, мерный ритм басов, подобный ударам далекого погребального колокола. Шостакович создает впечатляющий образ оцепенения, неподвижности, скованности, образ порой загадочный и ирреальный.

Музыку скерцо критики сочли в свое время неудачей композитора. Убежденные в том, что эта часть – как и финал – призвана выражать «кипучую жизнерадостность», они нашли ее холодной и формальной. Она и в самом деле холодна, безрадостна, но таков был замысел автора. Шостакович придал скерцо фантастический, призрачный колорит, в котором преобладают отрывистые, царапающие, щелкающие звучности. Множество красочных тем мелькают, роятся, скользят, сплетаются, незаметно возникая из фона и вновь растворяясь в нем. Музыка то струится равнодушно и безразлично, то становится обольстительно вкрадчивой, то разражается внезапными взрывами саркастического хохота. Нет сомнений, что скерцо запечатлело облик враждебных человеку сил; его ближайший поэтический аналог – пушкинские «Бесы».

Сумеречному, тревожному миру скерцо противостоит залитый солнечным светом, полный простодушной бездумной радости мир финала. В мелодических оборотах, в энергичных, задорных ритмах, в оркестровке передана атмосфера массовых празднеств, танцевальных вечеров и цирковых представлений, популярных концертов и эстрадных обозрений. Одновременно мы слышим «панораму» музыкального быта 30-х годов: зажигательный галоп, тяжеловесный вальс, бодрый марш, а рядом – отголоски музыки Моцарта и Россини. Иными словами, пестрый музыкальный фон жизни советского человека, проникавший во все ее поры, окрашивавший мировосприятие.

Сдвигая, сопоставляя образы невыносимой скорби, разгула злых сил и кипучего веселья, композитор говорит о соседстве добра и зла, красоты и безобразия, благородства и низости, о том, что сама жизнь неотделима от смерти.

Написанная в 1939 году, симфония была впервые исполнена 5 ноября того же года в этом самом зале. Заслуженным коллективом Республики дирижировал Е.Мравинский.

Г.Орлов