Творческая жизнь Шуберта исчисляется всего семнадцатью годами. Тем не менее перечислить все написанное им еще труднее, чем перечислить произведения Моцарта, творческий путь которого был более продолжительным. Так же, как Моцарт, Шуберт не обошел ни одной области музыкального искусства. Кое-что из его наследия (преимущественно оперные и духовные произведения) само время отодвинуло в сторону. Зато в песне или симфонии, в фортепианной миниатюре или камерном ансамбле нашли выражение лучшие стороны шубертовского гения, чудесная непосредственность и пылкость романтического воображения, лирическая теплота и искания мыслящего человека XIX века.

В этих сферах музыкального творчества новаторство Шуберта проявилось с наибольшей смелостью и размахом. Он родоначальник лирической инструментальной миниатюры, романтической симфонии — лирико-драматической и эпической. Шуберт вкорне изменяет образное содержание в крупных формах камерной музыки: в фортепианных сонатах, струнных квартетах. Наконец, истинное детище Шуберта — песня, создание которой просто неотделимо от самого его имени.

Музыка Шуберта формировалась на венской почве, оплодотворенной гением Гайдна, Моцарта, Глюка, Бетховена. Но Вена — это не только классика, представленная ее корифеями, но и насыщенная жизнь музыки быта. Музыкальная культура столицы многонациональной империи издавна подвергалась ощутимому воздействию ее разноплеменного и разноязычного населения. Скрещение и взаимопроникновение австрийского, венгерского, немецкого, славянского фольклора с веками неубывающим притоком итальянского мелоса приводили к образованию специфически венского музыкального колорита. Лирическая простота и легкость, доходчивость и изящество, веселый темперамент и динамика оживленной уличной жизни, беззлобный юмор и непринужденность танцевального движения наложили характерный отпечаток на бытовую музыку Вены.

Демократизмом австрийской народной музыки, музыки Вены овеяно творчество Гайдна и Моцарта, ее влияние испытывал и Бетховен, по Шуберт — дитя этой культуры. За приверженность к ней ему приходилось даже выслушивать упреки от друзей. Мелодии Шуберта «иногда звучат слишком по-отечественному, слишком по-австрийски, — пишет Бауэрнфельд, — напоминают народные песни, несколько низменный тон и некрасивый ритм которых не имеют достаточного основания для проникновения в поэтическую песню». На подобного рода критику Шуберт отвечал: «Что вы понимаете? Оно таково и таким должно быть!». И действительно, Шуберт говорит языком жанрово-бытовой музыки, мыслит ее образами; из них вырастают произведения высоких форм искусства самого разнохарактерного плана. В широком обобщении песенных лирических интонаций, вызревавших в музыкальном обиходе бюргерства, в демократической среде города и его предместий — народность шубертовского творчества. На песенно-танцевальной основе развертывается лирико-драматическая «Неоконченная» симфония. Претворение жанрового материала можно ощутить и в эпическом полотне «Большой» симфонии C-dur и в интимной лирической миниатюре или инструментальном ансамбле.

Стихия песенности пропитала все сферы его творчества. Песенная мелодия составляет тематическую основу шубертовских инструментальных сочинений. Например, в фортепианной фантазии на тему песни «Скиталец», в фортепианном квинтете «Форель», где мелодия одноименной песни служит темой для вариаций финала, в квартете d-moll, куда введена песня «Смерть и девушка». Но и в других произведениях, не связанных с темами определенных песен, — в сонатах, в симфониях — песенный склад тематизма определяет особенности структуры, приемы развития материала.

Естественно поэтому, что хотя уже начало композиторского пути Шуберта было отмечено необычайным размахом творческих замыслов, побуждавших к пробам во всех областях музыкального искусства, прежде всего он нашел себя в песне. Именно в ней, опережая все остальное, заблистали чудесной игрой грани его лирического дарования.

«Из числа музыки не для театра, не для церкви, не для концерта есть особенно замечательный отдел — романсы и песни для одного голоса с фортепиано. От простой, куплетной формы песни этот род развился до целых маленьких единичных сцен-монологов, допускающих всю страстность и глубину душевной драмы.

Этот род музыки великолепно проявился в Германии, в гении Франца Шуберта», — писал А. Н. Серов.

Шуберт — «соловей и лебедь песенности» (Б. В. Асафьев). В песне — вся его творческая сущность. Именно шубертовская песня является своеобразной границей, отделяющей музыку романтизма от музыки классицизма. Наступившая с начала XIX века эра песни, романса — общеевропейское явление, которое «можно назвать по имени величайшего мастера городской демократической песни-романса Шуберта — шубертианством» (Б. В. Асафьев). Место песни в творчестве Шуберта равнозначно положению фуги у Баха или сонаты у Бетховена. По словам Б. В. Асафьева, Шуберт совершил в области песни то же, что Бетховен — в области симфонии. Бетховен обобщил героические идеи своей эпохи; Шуберт же был певцом «простых естественных помыслов и глубокой человечности». Через мир лирических чувств, отраженных в песне, он высказывает свое отношение к жизни, людям, окружающей действительности.

Лиризм составляет самую суть творческой натуры Шуберта. Диапазон лирической тематики в его творчестве исключительно широк. Тема любви со всем богатством ее поэтических оттенков, то радостных, то горестных, переплетается с пронизывающей все романтическое искусство темой скитальчества, странничества, одиночества, с темой природы. Природа в творчестве Шуберта — не просто фон, на котором развертывается некое повествование или происходят какие-либо события: она «очеловечивается», и излучение человеческих эмоций в зависимости от их характера окрашивает образы природы, придает им то или иное настроение и соответствующий колорит.

Шубертовская лирика претерпела некоторую эволюцию. С годами наивная юношеская доверчивость, идиллическое восприятие жизни и природы отступали перед потребностью зрелого художника отразить подлинные противоречия окружающего мира. Подобная эволюция вела к росту психологических черт в музыке Шуберта, к усилению драматизма и трагической выразительности.

Так возникли контрасты мрака и света, частые переходы от отчаяния к надежде, от тоски — к простодушному веселью, от образов напряженно-драматических — к светлым, созерцательным. Почти одновременно работал Шуберт над лирико-трагической «Неоконченной» симфонией и радостно-юными песнями «Прекрасной мельничихи». Еще разительнее соседство «ужасных песен» «Зимнего пути» с изящной непринужденностью последних фортепианных экспромтов.

Все же мотивы скорби и трагического отчаяния, сосредоточенные в последних песнях («Зимний путь», некоторые песни на слова Гейне), не могут затмить огромной силы жизнеутверждения, той высшей гармонии, которую несет в себе шубертовская музыка.

В. Галацкая