Пресса

Темирканов и энигма Седьмой

Седьмая Шостаковича, исполненная 9 августа 1942 года в блокадном Ленинграде голодающими музыкантами, у которых едва хватало сил на то, чтобы удерживать свои инструменты (по свидетельствам очевидцев, один из трубачей долго извинялся перед дирижером Карлом Элиасбергом, что не смог взять одну – всего лишь одну – ноту), по сей день не разгадана до конца. Сам Шостакович сетовал на то, что скрытые в этом ящике Пандоры метафизические переживания не были внятно истолкованы современниками; всех отчего-то заботила лишь «тема нашествия» – Вариация на манер пассакалии, сходная с «Болеро» Равеля. Не задумываясь над тем, что вариацию эту автор начал писать еще в конце 30-х, многие сочли, что речь в Седьмой идет о победе великого русского духа над заклятым фашизмом. Однако, как и в русской матрешке, внутри военной истории крылась еще одна, собственно шостаковическая; к примеру, в недавно опубликованным мемуарах он ясно указывает, что повествуется в Седьмой не об осажденном Ленинграде, а о том Ленинграде, что Сталин уничтожил, а Гитлер просто завершил начатое. Да и задумана симфония была задолго до начала войны, что лишает ее конкретного исторического контекста. Темирканов же сегодня подтвердил, что эта музыка, вроде бы написанная о войне, на самом деле является музыкой о жизни.

Философские подтексты Седьмой «Ленинградской» симфонии были вскрыты в День Победы в Тель-Авиве Заслуженным коллективом республики академическим симфоническим оркестром Санкт-Петербургской филармонии (иначе, той самой легендарной «Заслугой», как называют бывший оркестр Мравинского) под управлением Юрия Темирканова. Нечеловеческая мощь вырастала из очень тихого, очень ранимого человеческого шепота, из хрупкости личностного микрокосма, космоса как предчувствия. В этом контексте «тема нашествия» могла быть чем угодно, даже приписываемой ей любимой мелодией Сталина – лезгинкой, и даже трансформированной арией графа Данило из оперетты Легара «Веселая вдова». Ибо всё это уже не имело значения, поскольку Седьмая в руках Темирканова была самой настоящей Седьмой симфонией Шостаковича. Где растворялось в романтизированном пространстве звучание великого оркестра. Где нашествие было не внешним, оно было внутренним – как, собственно, и сопротивление ему.

Можно, конечно, долго разбирать и темпы, то близкие эталонным записям Мравинского, то от них отличающиеся; и тончайшие динамические градации, где на крещендо вдруг набегала тень, а пианиссимо чуть ли не зримо колебалось под весом воздуха; и то, как дирижер фантастическим образом охватывал огромные звуковые пространства – при абсолютной лаконичности жеста; и то, как прозрачен был оркестр и как отчетливо видны и слышны были в нем самые мельчайшие детали. И то, как был явлен буквально из небытия малый барабан, и как истаивали флейта-пикколо с засурдиненной скрипкой, как копировали друг друга гобой и фагот, как самодовольно твердили свое медные духовые, и от этого первобытного упорного рева становилось жутко – как и от стонов тромбона, и от проклинающих всех грешников иерихонских труб, и от совершенно невероятного фагота. Можно восторгаться бесконечным мастерством духовой группы санкт-петербургского оркестра, вспоминая, сколь несовершенна оная у тех, кто по зову бродяжьей души вынужденно лишен традиций. Вспоминать о «теме сопротивления» со всеми ее истошными диссонансами, и реквиеме, и бесслезном шествии в никуда. Об экзистенциальном, почти малеровском Скерцо второй части, его бытийности и надмирности, со следами «Лунной сонаты» и ее отраженного света; с ласковыми арфами из раньшего времени, вдруг обернувшихся суровым метрономом; о героинях рефлектирующей и местами очень театральной третьей – дивных скрипках; и о пророческом финале, что вновь оказался отдан на откуп духовым, где тромбоны, трубы, валторны звучали как горделивые колокола. 

Тут-то, кстати, следовало бы упомянуть и «тайнопись» Шостаковича в связи с мотивом шествия на казнь, звучащем и во второй части Седьмой симфонии, и, прежде, в Пятой, и, позже, в Тринадцатой; и то, что эпизод нашествия при авторском указании метронома J = 126 длится ровно... 666.666 секунд.

Но дело было отнюдь не в этом. А в том, что Темирканов свершил некий ритуал, всколыхнувший наши личные эмоции, глубоко, между прочим, запрятанные; и тут уже настал черед иррационального. Ибо главным для Темирканова была музыка в чистом виде, а не напластования смыслов и толкований извне. Музыкальное содержание проистекало изнутри, и было настолько захватывающим, что симфония читалась порой как эзотерический текст, а порой как роман. Причем роман, имеющий к вам самое прямое отношение. Никакие образные ассоциации вовсе не требовались, ибо что может быть увлекательней самой музыки, в которой можно прочесть свою

личную, персональную историю, расслышав в ней свой собственный звук?

В качестве бонуса маэстро с оркестром предложили еще один шифр – вариацию «Нимрод» (Adagio) из Энигма-вариаций Элгара на собственную тему. За именем библейского царя Нимрода, если кто не ведает, скрывался один из близких друзей композитора August Johannes Jaeger, англо-германский публицист, служивший в лондонском музыкальном издательстве Новелло; именно его инициалы зашифровал в «Нимроде» британский затейник, намекнув, что вообще-то в его загадочных вариациях присутствует еще одна зашифрованная тема (над разгадкой ее по сей день бьются музыковеды). К слову, тяга Элгара к криптологии увенчалась тем, что первые шифровальные машины были названы в честь его «Энигма-вариаций»; да-да, те самые машины «Энигма», что зашифровывали и дешифровали сообщения. Но мы отвлеклись. Благородная девятая вариация звучала вдохновенно и невероятно дружелюбно, как и задумывал автор – а оттого еще более трогательно, словно сэр Эдвард через всемогущие руки Темирканова обращался лично к каждому из нас.

Лина Гончарская

Большой зал:
191186, Санкт-Петербург, Михайловская ул., 2
+7 (812) 240-01-80, +7 (812) 240-01-00
Малый зал:
191011, Санкт-Петербург, Невский пр., 30
+7 (812) 240-01-70
Напишите нам:
Часы работы кассы: с 11:00 до 20:00 (в дни концертов до 20:30)
Перерыв с 15:00 до 16:00
Вопросы направляйте на ticket@philharmonia.spb.ru
Часы работы кассы: с 11:00 до 19:00 (в дни концертов до 19:30)
Перерыв с 15:00 до 16:00
Вопросы направляйте на ticket@philharmonia.spb.ru
© 2000—2024
«Санкт-Петербургская филармония им. Д.Д.Шостаковича»