Луганский является исключительным интерпретатором Брамса, убедительным по артикуляции, откровенным и при этом загадочно поэтическим в своем подходе. Он восхищает избеганием чрезмерно эмоциональных жестов, которые могут превратить этот один из самых страстных концертов в низкопробную мелодраму. Темирканову даже потребовалось некоторое время, чтобы попасть с ним в ногу. Грандиозной оркестровой интродукции немного не хватило ярости и остроты, поэтому первое проведение темы Луганским, которое должно было прозвучать спокойно и возвышенно после этого эпизода разбушевавшейся стихии, не произвело должного эффекта. Однако затем взаимодействие солиста и дирижера наладилось, и первая часть приобрела масштабы трагической концепции невероятной силы воздействия. Трактовка Луганским сумрачных нюансов Adagio была превосходной, а финал концерта поражал своей мускулистостью и точностью.

Бетховенский «Кориолан» и «Энигма-вариации» Элгара выступали в качестве обрамления программы вечера. Интерпретация Темиркановым увертюры Бетховена отличалась неторопливостью и масштабностью в тех эпизодах, которые многие дирижеры стремятся быстро пробежать: однако настойчивые повторы мелодии, символизирующей уговоры супруги Кориолана Волумнии, трогали до глубины души – именно так, как это и задумано композитором. Напротив, сочинение Элгара прозвучало очень искренне и непосредственно. Первая вариация, портрет жены Элгара, завершилась бурным всплеском эмоций. Нимрод, избавленный от своих национальных и мемориальных ассоциаций, предстал как раз таким обобщенным образом дружбы, каким его мыслил Элгар. Хотя если бы Темирканов провел его чуть медленнее, он прозвучал бы еще более трогательно. Бесспорно, это было первоклассное исполнение.

Тим Эшли | Tim Ashley, The Guardian